|
М.В. Арапов
(arapov@online.ru)
Реформа Петра I и после нее. Петровская
реформа, начатая 1708 г., но продолжавшаяся практически до самой смерти ее инициатора,
изменила только одну компоненту алфавита — ту, что
связана с передачей фасцинации. Но изменила ее драматическим образом. Буквы, как и людей, переодели в немецкое платье
[28].
Рис. 9. Первая книга, набранная гражданским шрифтом
Сам Петр сначала не придавал особого значения этой реформе, определив для обновленного алфавита очень узкую сферу применения [29], но постепенно реформа, которой он постоянно занимался, приобрела для него особый смысл. Как пишет современный исследователь, реформа алфавита стала знаком петровской эпохи [30]. Сейчас нам даже трудно представить, какое она произвела смятение в умах. И не столько потому, что параллельное существование двух норм вызвало много практических неудобств [31], а потому что для русского человека той эпохи это был конец «симфонии» светской власти и церкви. Этот эффект возник, конечно, потому что гражданская азбука была сознательно стилизована царем под латинский алфавит [32]. В сознании русских из средства сопротивления латинам «гражданская кириллица», превратилась в проводника их влияния [33]. Истинная же кириллица была как бы сдана в музейный запасник вместе с церковно-славянским языком, откуда время от времени извлекалась [34]
Какой бы шокирующей не выглядела петровская реформа, она не возникла на голом месте. Вторая половина XVII в. — период после церковного раскола и присоединения Украины — стал для России временем массового проникновения в ее искусство и ремесла элементов западной культуры. С XVI в. в обиход постепенно входят арабские и римские цифры [35], мотивы западного барокко становятся вполне привычными в архитектуре и книжной графике. Впрочем, об этом процессе и о роли, которое в нем сыграло православное духовенство западного порубежья России, написано достаточно много [36]
Стилизация кириллицы под распространенные в северной Европе шрифты была выполнена в Амстердаме, типографом белорусско-польского происхождения Иваном Копиевичем (существуют и другие версии), но и он всего лишь развивал традиции так называемого «белорусского» или «литовского письма», возникшего во второй половине XVII в. [37]
На протяжении всего XVIII в в гражданский алфавит вносились изменения. «Мини-реформы» были проведены в 1735 (появилось и краткое) и 1758 годах. Были окончательно устранены некоторые буквы, «помилованные» Петром в 1710 г., процесс внешнего сближения кириллицы с латиницей продолжался: Ё стало писаться с одной точкой, одно время использовалось начертание s. Происходил ряд едва заметных изменений, которые постепенно ограничивали сферу использования кириллицы в пользу латиницы. В течение XVIII в. нормой стало использование латиницы в математических выражениях, в естественнонаучной литературе и медицине, для передачи имен собственных. Обычной становится практика передачи латиницей русских слов, в том числе имен и фамилий в частной переписке. Латинские буквы стали использоваться для нумерации пунктов списков, в гражданском обиходе арабские и римские цифры (последние — та же латиница!) полностью вытеснили кириллицу как средство передачи чисел. Последовательно — по западному образцу — стали использоваться пунктуационные знаки.
свидетельствовало, что использованный в кириллице прием обозначения
мягкости согласных (иотированные гласные) не был забыт окончательно. Но в
русской графике диграф удержался недолго.Петровскую
реформу логично завершает введение буквы ё, которая пришла на смену
лингвистически очень точному и логичному с точки зрения кириллицы диграфу
[38]. Украшающие
букву ё две точки («трема») — очевидное влияние французской графики. Легенда
приписывает создание этой буквы Н. Карамзину, документы утверждают, что это
было решение Петербургской Академии наук (1783 г.).
В 1748 г. небезызвестный ученый, поэт и большой прожектер Василий Кириллович Тредиаковский предложил заменить традиционные названия букв кириллицы. Это был тот редкий случай, когда современники, для которых поэт был предметом насмешек, поддержали его. Однако традиционные названия букв (аз, буки, глаголь, добро и т.д.) и позже использовались при обучении грамоте. Свидетель конкурентной борьбы систем А.С. Пушкин иронично пишет о матери сестер Лариных: «И русский Н [т.е. наш] как N [эн] французский произносить умела в нос». В светской системе образования новшество закрепилось только в середине XIX в. [39]
К концу XVIII в. русская элита двуязычна. Все то, что возвышает человека лично — по-французски, в оболочке латиницы, а за кириллицей — все государственное и официальное. Любование буквой, искусство вязи после петровской реформы исчезает из официальной культуры и перемещается на периферию, в старообрядческие слободы и скиты. То теплое отношение, которое существовало к кириллице в допетровскую эпоху, больше никогда не возродится.
Реформа Петра I, даже учитывая все коррективы, внесенные в гражданскую азбуку на протяжении XVIII в., коснулась в основном только ее графического облика, но не затронула ее информационного содержания. В XIX в., глядя на русский текст, никто уже не испытывал фасцинации от его «европейскости», но во все больше образованных людей ощущали, что некоторые элементы гражданской азбуки нужны исключительно для того, чтобы утверждать ее преемственность по отношению к изначальной кириллице.
© 2002 М.В. Арапов
